В Скопин приехали мы под вечер второго января и поселились в новой гостинице под незатейливым названием «Гостиный двор». Ни кафе, ни ресторана при гостинице еще не устроили, но женщина, сидящая за стойкой, посоветовала поужинать в лучшем городском ресторане под названием «Метрополь». Дойдете, сказала до первого поворота направо, потом свернете, потом пройдете вдоль длинного глухого забора и упретесь в памятник Ленину. Повернитесь к нему спиной и увидите «Метрополь». Там рядом есть еще ресторан «Скопин» - не ходите в него. Плохо там готовят. Хуже только в пиццерии, которая в соседнем с рестораном доме. Только ради бога, сморите под ноги – улицы у нас от снега и льда не чистят. И близко к домам не ходите – с крыш падают сосульки.
Мы пошли. Оказалось, что ко всем этим наледям и сосулькам нужно было добавить еще и плохое освещение. Пробираясь вдоль забора, дошли до памятника вождю мирового пролетариата, с удовольствием повернулись к нему спинами и увидели сияющую вывеску закрытого на замок кафе «Метрополь».1 Ресторан «Скопин» тоже был закрыт. Оставалась только пиццерия…2 Она была приветливо освещена и это нам понравилось больше всего, поскольку из подзаборной темноты вдруг вынырнули два шкафа с антресолями и один из них, в спортивной шапочке, которую в народе называют «петушок», сказал другому:
- Априори известно, что эта железа секретирует…
- Черт бы тебя побрал вместе с этой железой, - подумал я с огромным облегчением. – Секретирует железа. Еще как секретирует. Я от этого секрета вспотел, как…
Впрочем, все это было лишь предисловие, из которого мы возьмем только забор, за которым теперь находится городской стадион. Стадион мы тоже не возьмем, а возьмем лишь то место, на котором его построили. Именно здесь четыреста двадцать лет назад поставили маленький деревянный острожек, который назвали Скопиным. До острожка приблизительно на этом же месте было городище, которое археологи назвали Лихаревским, а до городища здесь, в болотистых лесах бассейна реки Прони, жили сами по себе тихие вятичи, а до вятичей еще более тихие и робкие финно-угорские племена, которых вятичи частью ассимилировали, а частью вытеснили к северу. Сами вятичи, может, и не стали бы теснить финно-угров, кабы их самих не потеснили воинственные степняки-половцы. К концу десятого века вятичи заселили все эти места, обжились настолько, что стали даже закапывать монетные клады в своих укрепленных поселениях. Задолго до археологов, любили эти клады раскапывать половцы. Набегут, все пожгут, разграбят, перекопают все огороды в поисках кладов, и обратно к себе в половецкую степь ускачут. Ну, а вятичам ничего не остается, раз уж все перекопано и пеплом удобрено, снова сеять то, что они сеяли. Чего спрашивается не сеять, если в этих местах только...
1А я-то уж предвкушал, как буду иронически сравнивать его с московским рестораном при гостинице «Метрополь», в котором, между нами говоря, ни разу и не был.
2Удивительное меню было в этой пиццерии. Пицца с копченым салом, пицца "Кальцоне-Аль-Верде" со шпротами и крабовыми палочками, пицца "Аля рус" с картошкой, мясом и зеленью. Удивительно, что не с винегретом или оливье. Сама пицца – обычный открытый пирог с картошкой, курицей, сыром и укропом. Очень сытная, надо сказать. Если заплатить еще десять рублей, то тебе дадут коробочку, чтобы ты мог унести остатки домой и покормить ими жену или кошку.
3Славяне пили много. Не потому, что любили выпить, совсем наоборот, а потому, что носили длинные усы, по которым все время текло, а в рот не попадало. Приходилось пить раза в три или даже в четыре больше, против обычной нормы, чтобы хоть немного опьянеть. Им бы усы сбрить, да и напиться в стельку, но в те времена усов и бороды не брили. Мучились ужасно.
4Сначала эта речка называлась Вослебедью, потом Вослебой, потом Вослебкой, а теперь и вовсе ее называют Жабкой.
5Между прочим, это все нисколько не выдуманная история – стрельцы и посадские люди о результатах «винных выемок» доложили воеводе пятнадцатого мая 1688 года, и весь их доклад был аккуратно записан. Каким-нибудь четвертым подъячим. Может быть даже тем, который на первых трех и…
6Увы, дубовые леса с тех пор так и не выросли. И сосновые тоже. Зато в скопинском краеведческом музее есть прижизненная гипсовая маска Петра Великого, снятая Бартоломео Растрелли. Образца 1723 года. Страшная, как говорят, редкость. Уж и не знаю как она попала в музей.* Может, Петр Алексеевич подарил ее скопинцам взамен лесов, чтобы сильно они не расстраивались, а, может, и наоборот, в том же смысле в котором Гоголь писал в известной своей поэме « капитан исправник, хоть и сам и не езди, а пошли только на место себя один картуз…». А тут не картуз, а целая прижизненная маска. Тут и буян испугается, а уж законопослушные обыватели и вовсе… Раньше эта маска находилась в скопинской городской управе. Теперь-то все больше фотографии в кабинетах у начальства принято вешать. Толку от этих фотографий, хоть бы и цветных…
*Узнал я потом эту историю. Скучная до ужаса. Оказалось, что это и не оригинал вовсе, а копия и подарена музею каким-то ленинградским писателем в двадцатом веке. Подумал я, подумал и решил сочинить свою.
7Именно так она и называлась. Честнее названия и не придумаешь.
8О сыне Дубовицкого долго рассказывать нечего – за три года до войны с французами он вышел в отставку «за ранами полковником, с мундиром и пенсионом полного жалованья», но, как только Наполеон со своим войском перешел русскую границу, вступил в Рязанское дворянское ополчение и командовал егерским...